|
|
НОВЫЕ ОБЛАКА ISSN 1736-518X
Электронный журнал литературы, искусства и жизни
Ежеквартальное издание, выходит с 2007 года
3-4/2011 (61-62) (30.12.2011, Таллинн, Эстония)
Сергей Тимофеев (1970, Рига)
Красные яблоки
Красные яблоки, красные,
Почему они такие красные,
Почему не голубые или зелёные,
Почему не фиолетовые и не белые?
Проснулся один академик среди ночи
И думает: «Тоскливо что-то, чего ж так тоскливо...»
А тут приходит муж к одной жене и говорит:
«Вы не открывали ли этот шкаф или другие дверцы?»
А сверху стоят большие оранжевые вертолёты,
В которых сидят спасатели и никак не могут решить,
Куда ж лететь, ведь спасать надо ОПРЕДЕЛЁННО ВСЕХ!
Жизнь, Гавриил Степанович, она как спящий медведь
Не может приехать к нам на велосипеде,
А мы стоим, ждём, Лиза, Зане, Велта, Яна,
Пётр и Эрвинс.
Хвала пятнице
Приходи уже, вечер пятницы,
Подари нам немного кофе и специй
И медленный чубук наргиле
Пусть остановит жёсткие шестерёнки спешки.
Мир вам, работники офиса А,
Разойдитесь довольные, потряхивающие
Ключами от машин, которые увезут
Вас в счастливую пятничную пробку,
Ведь после неё – лишь диваны и телевизоры.
Те же, кто предпочитают тесноту заведений с музыкой,
Предпочитают и коктейли из разных кружащих голову зелий,
Но также и напиток пиво им знаком, который пенит усы
И щекочет губы, заставляя искать закуски солёного толка,
Такие же, как и шутки о глубине декольте новой барменши.
Пой нам, пятница, шелести табаком самокруток,
Телефоны пропой самых весёлых девушек,
Танцующих на столах так, как они видели прежде в кино
В дешёвых фильмах континента Америка.
Ох, пятница, люблю твою пёструю тень
И то чувство, с которым незаконченные дела
Оставляют на понедельник, как будто запечатывая пещеру,
В которой томится дракон с дыроколом вместо клыкастой пасти.
Я – скромный человек, который трудится понемногу
Во всякие дни, смиренно отдавая утренние и дневные часы,
Но и я помню пятничное хлопанье дверей и
Весёлые шаги по ступенькам.
И я работал когда-то в офисе А
И старался развлечь секретарш, восседающих
В одиночестве напротив входных дверей,
И я в обеденный перерыв кружил по району.
Теперь я смотрю на пятницу как на город,
Который когда-то покинул, снящийся мне порой,
Залитый солнцем или светом неоновых ламп,
Город, полный людей, ожидающих вечера.
***
В четверг он был недоступен
И в пятницу он был недоступен.
В субботу он был вне зоны,
А в воскресенье пропал из виду.
Только его и видели
Пара потрёпанных книжек,
Бутылка вина,
Окна дома напротив.
Героям зимней кампании
Тяжёлые бомбардировщики зимы
Утюжат нас третий месяц.
Активисты противовоздушной обороны
Выходят с лопатами, бьются
Не на шутку. Отрывают занесенные
Белыми взрывами машины и подъезды,
Восстанавливают коммуникацию.
Но по радио снова и снова передают
Об эскадрилиях снега уже на подходе.
Я выхожу из дома, мне надоело прятаться,
Я снимаю шапку и бросаю её высоко в воздух.
Шапка летит в небо с высокой концентрацией
Сил противника, как бесстрашный истребитель
На неравный бой. Потом она падает, вся в снегу.
Её подбирает неунывающая санитарная служба –
Теплые кожаные перчатки
***
По улицам ходила
Большая Билли Холидей
И говорила: «Нет идей,
Ну, может, кокнуть Билла,
Ну, может кокнуть Билла...»
И валидол под языком катала,
И в привокзальном баре накатила.
И говорил ей ласковый кидала:
«Эх, Билли, Билли, где тебя носило?»
Насилу от него смотала.
***
Спасибо автору раздачи
За то, что чёрный лебедь плачет,
А человек грустит на даче,
Что мог бы жизнь прожить иначе.
Спасибо автору раздачи
За то, что раздаёт, не прячет,
И что в тоске и грусти шарит
Среди обоих полушарий.
Спасибо автору раздачи,
За то, что небо приаттачил
И, в принципе, не напортачил,
Спасибо автору раздачи.
Сезон
Пишут мне дядя и тётя из Венеции: «Где ты, Сергей,
Почему не едешь в наше палаццо?» Пишет мне
Ректор Парижского университета: «Сколько же нам ещё
Держать за вами кафедру славистики, ожидая, пока вы решитесь?»
Звонят и звонят продюсеры Голливуда: «Сергей, режиссёр и актёры
Сопьются, пока вы не едете. Давайте решим вопрос – миллион или два?»
Ну что им сказать, что написать в ответ? К нам на Чёртово озеро
Прилетели двадцать усталых лебедей и все они плавают теперь по
Коричневатой от торфа воде, отражающей силуэты советских пятиэтажек.
А на берегах уже жарят шашлыки, бьют в ладоши, травят неприличные анекдоты,
Пока вокруг радостно носятся небольшие и большие псы. Наверное, надо будет
Задержаться здесь на ещё одно лето. Хотя бы ещё на одно. Чтобы, поднимая
Голову от подушки в ответ на крики ночных пьяных пловцов: «Лёха, плыви сюда,
Тут нах круто!» думать: «Да, лето, сезон зноя и обуви без шнурков».
Куда выведет кривая
В 1985 они записали свой первый альбом
В дешёвой студии в Иллинойсе. Их было
Четверо, знали друг друга еще со школы.
Гитарист работал на заправке, барабанщик
Изучал акупунктуру, басист шатался по своей
Комнате с бутылкой пива в руке, а фронтмэн
Гарри разносил почту и зачитывался историями
О двадцатимтеровых пришельцах с синими лицами.
Их группа называлась «Шлёпанцы». А альбом они
Назвали «Шарк-Шарк-Шарк» и на обложку его поставили
Большую надувную акулу с надвинутыми на пасть
Солнечными очками. Целых полгода они добивались
Возможности выступить в самом престижном заведении
Своего городка – музыкальном баре «28 дул». Но в тот
Вечер басист не пришёл. Через пару дней остальные узнали,
Что он перебрался в проект под названием «Имперский
Нокдаун», чей сингл «Кривая, косая» в этом месяце
Пробился в топ-100 университетских радиостанций.
А тогда, вместо концерта, они выпили половину всего алкоголя в баре,
Так по, крайней мере, им казалось, и чуть ли не до драки
Поругались с менеджером заведения, оравшим, что
«Эти шлёпанцы задрипанные, только гляньте, вот дырявое никчёмное барахло!»
Через десять лет их альбом стал культовым среди подростков
В растянутых свитерах и высоких ботинках, через двадцать
Половина баров в их городке называлась в честь той или иной
Их песни. Но в ту ночь и утро за ней они перессорились
Окончательно и никогда больше не играли вместе,
Даже не выпивали друг с другом и при встречах
Переходили на другую сторону улицы.
Славить тебя
Когда из всех старых ботинок мира
Сложат новый Тадж-Махал,
И эта официантка лет пятидесяти,
Засматривающаяся на спортивного типа
Студентов, выйдет покурить за дверь забегаловки,
И когда девушка, посвятившая 3 года анорексии,
Запустит зубы в свой первый за всё это время гамбургер,
А человек, играющий на банджо по четвергам,
Сядет в большую раздолбанную машину и поедет
За горизонт или там до ближайшей заправки,
Я буду славить тебя, твои длинные шерстяные платья
И броши с большими овальными камнями,
Потому что нет занятия лучше, когда вокруг
Мелькают такие кадры, пылятся такие ступени
И даже собиратели сосновых веток для
Погребальных венков вытирают пот и улыбаются. |
|
|
 |
