Молодые писатели России. Надя Делаланд (Ростов). Стихи
Тарту, 17 декабря 2005

***
Эрос, танатос, логос... Безумие
предполагать, что стихи бывают
о другом. Мы с тобою любили и умерли,
а еще говорили об этом повально.
Что похвально, поскольку осталось только
сотрясение воздуха в головах, читавших
наши вирши, написанные поскольку
мы с тобою старели, не делаясь старше.
Но могло не остаться и этого. Жизнь, на радость,
продолжается с тем же успехом, все повторяя.
Все повторяя: эрос, логос, танатос,
не нарушая ничего, кроме порядка.


***
А, может, мне и впрямь – не спать?
Зачем мне сон, я – рыба-скат,
я электричества полна,
бессонничаю, как луна,
что фонарем висит во кне,
и взгляды долетают к ней
неспящих всех. Быть может, твой
ее сейчас тревожит ствол,
так наведен, что так бледна.
Я так не сплю, я так одна,
до дна, до самой черноты,
где раньше был один лишь ты.
Но вырезала нынче – цыц! 
молчи! – тебя, аппендицит,
как гланды – ножницами – чик!
и нету, так что ты молчи
теперь...


***
Летняя ночь. Мы впадаем в транс – порт,
мимо несутся  в нелепой тряске
мысли об улицах, людях, лампах,
кошке о трех одиноких лапах.
Если бы, друг, не твое колено,
ночь не была бы такой уж летней,
ленной, огнистой, прохладно-теплой, 
как у себя за глазами – темной.
Вот и пришли. Поцелуй в запястье.
Это – на счастье.


***
Я бы знала, кого расспросить о бессмысленных снах
бесконечного дня, расспросить и уверить в обратном,
доказать, что мы все – милосердные сестры и братья,
целоваться – инцест посему и печаль на губах –
и печать на губах. Запрещаю тебе улыбаться
мне открытой своей белозубой желанной тоской –
засмотреться, очнуться и пьяное: «кто ты такой?»
уронить на асфальт и заставить смешно извиваться
и оставить… Лежи червяком, лепестком, сквозняком.
Не ходи далеко. Эх, ни рук у тебя, ни одежды.
А спросить по-другому: «какой ты?», другому: «ты – прежний?»
– так не спросишь иначе, иначе, чем «кто ты такой?»…
Я не знаю тебя, незабудка, ромашка, подснежник,
лепесток, сквозняком уносимый, не знаю, червяк,
ничего о тебе, я сама, превращаясь в сквозняк,
безголово роняю безрукую голую нежность.


***
А ты хоть сам меня люби, хоть отдавай меня знакомым,
я помню только голубей, что вили гнезда под окном,
но я не помню лиц и рук, не помню, где мы были, кто мы,
что было завтра, что вчера, что после сна, что перед сном.
Я помню только голубей и дым из дома, из макушки,
что растворялся в облаках – неуследим, не уследим
мы за течением минут, за ликованием кукушки,
меланхолическим, как стук какой-то тряпочки в груди.
А плакать хочется смешно, и всхлипываю, озираясь,
никто не принял ли меня за странную, за не в себе.
Смотри, какая тишина ночных огней во всем параде
с восьмого этажа видна (помимо гадских голубей).